Когда это началось? Год или два назад? Сколько я уже не могу понять, почему ты ошиваешься рядом. Милый, я вовсе не против этого. Честное слово. Сколько мне тебе хочется рассказать. В основном про то, что я вижу, а другие мне говорят, что этого нет. Ведь ты в каком-то роде похож на меня. Кажется, я слышала, что ты музыкант. У тебя приятный голос, он все время меня побуждает к чему-то. Он приятный, хрипловатый слегка – как я люблю.
Прости, я тебя не люблю. Сколько раз я говорила эту фразу? Скольким людям я говорила эту фразу? Наверное, никому. Никто и никогда не приближался ко мне настолько близко, чтобы влюбиться в меня. Да и кто влюбиться в такое существо как я? Я себя начала считать и называть «существом». Я даже перестаю есть. Но эти санитары все равно пихают мне эту еду, зачастую насильно. А я ведь просто хочу стать такой, какой я была когда-то.
Я скучаю по тебе, Абердин. Вернись ко мне. Стоп, я запуталась, я все напутала. Скорее ко мне должен вернуться Майкл. Мой любимый старший брат. А как же мой папа? К черту менеджера – он видит во мне лишь способ заработать.
Самое странное в моем состоянии это то, что я еще могу каким-то образом оставаться нормальной. Пока я не слышу громких звуков, не вижу света, а вижу только темноту, к которой мои глаза уже привыкли, и пока я не увижу нечто вроде замка – пока всего этого нет я вполне вменяемая. Но я в такие моменты избегаю вообще всех людей – такая некая зарождающаяся антропофобия. Точнее не так – я не хочу чтобы они видели меня нормальную. Но даже в такие редкие моменты, я просто сижу и качаюсь из стороны в сторону, взад-вперед, а иногда просто лежу на полу, пока меня не заставят подняться.
Иллюзии. Они все во мне. Каждый день нечто новое. Иногда я вижу неизвестных мне людей. Иногда я вижу Курта – самое лучшее, что я видела. К сожалению, он редко со мной разговаривает, но в основном тихо поет – будто знает, что я взбешусь от громких звуков. Иногда он рассказывает о Фрэнсис – как ее любил. И еще он мне сказал, что его убили. А я ведь так и знала, знала. А никто не верил. Все говорили, что он сам застрелился, что это было самоубийство. Но мне опять никто не верил. Только некоторые.
Это радостное чувство, когда ты видишь то, что тебя радует, а не то, что ужасает. Знаете, иногда, в глубокой темноте, я вижу яркий свет, и одновременно с этим такой ужасный звук, как будто звон в ушах, только в миллиарды раз громче. А потом я резко чувствую невероятное желание спать. Наверное, это Курт усыпляет меня.
Каждый раз, когда я просыпаюсь, я надеюсь проснуться в каком-нибудь убогом отеле Лос-Анджелеса, или в своей комнате в Абердине, да хоть под мостом каким-нибудь. Лишь бы не здесь. Только ни в этом убогом месте, где никто меня не понимает, не верит. они же только делают вид, что мне верят. Они все просто врут. Это, скорее всего, незафиксированный диагноз, или просто его забыли внести в мою карточку.
Покалывание в руке, сердце слегка кольнуло, в голову будто ударили. Сейчас появится он. Кто? Фредди, конечно же. Тот самый Фредди Крюгер. Он редко бывает у меня в гостях. Но все что я помню, что мне бывает очень больно, как, будто кровь из горла льется. Это самое ужасное, что ко мне приходит. Такое чувство, что меня режут по всем частям,… а когда я просыпаюсь, то я цела. Может меня какой-то ангел-хранитель лечит? Доктора ведь на этой не способны. Они только и могут, что высасывать из нас последние соки, как, будто они ястребы, а мы мертвые животные, падаль.
Знаете что мне непонятно? – а куда исчезают все те, кто ко мне приходит? Они прячутся по всевозможным закрытым дверям этого дома с белыми халатами и такими же как я? Или где они вообще? Куда их прячут? Так, спокойно, только не начинай опять кричать и психовать. И не вздумай плакать. Ты же мужик.
Кстати, мне, иногда, очень редко, кажется что я мужчина. Я прямо у себя даже член ищу. А потом мне говорят и утверждают, что я девушка. И потом я некоторое время могу ходить голой по палате своей, пыталась даже по коридорам, но меня быстро уводили обратно и одевали в смирительную рубашку.
Сегодня вроде новый год? Или сочельник? Я любила этот праздник в детстве. Особенно когда брат дарил мне различный «примочки» для гитары. Он знает, что я это люблю. Майкл, вернись. Мои родные, кстати, никогда ко мне не приходили. Помню как-то меня «навещали» двое мужчины. Один помладше, а другой старый. Оба очень худые, и это было в очень странной и непонятной комнате. Они приходили раз, или два – больше я их не видела. Они мне кого-то напоминали, кто-то говорил, что это мои брат и отец. Они на них были похожи, но они не были ими. Мои родственники были веселыми, счастливыми – такими я их запомнила.
Помню наш последний сочельник – я приготовила кушать, брат украшал ёлку, а отец – выбирал нам фильмы. Вдруг меня дернуло в голову, не знаю, как это объяснить. Дернуло и все тут.
Эйфелева башня. Париж. Настолько ненавистный мне Париж. Просто я ненавижу его и все тут. Подбегает Стэн – мне говорил кто-то, что его так зовут. Мы бежим наверх этой башни. Я даже в какой-то момент упираюсь. Но меня жаждет узнать, настолько ли я боюсь высоты, как об этом думаю. Он что-то говорит, но я не слышу. Кажется, он меня тоже не услышал, бы, говори я что-нибудь. Я не говорил. Я только оглядывалась по сторонам. Небо было оранжево-розово-желтое – мое любимое небо. Говорят, что небо голубое. Да, оно бывает таким, но я давно его таким не видела. Иногда через окно в палате-тюрьме я вижу темное небо со звездами, а еще я как-то ночью выловила целых 5 штук звезд. А потом их забрали люди в белом.
А мы уже наверху. Сидим на краю башни. А тут не высоко. Кажется, что я смогу сейчас ступить ногами на землю. Даже тянусь к земле ступнями, но не могу дотянуться. Почти падаю, но удерживаюсь. не отпускай меня. не смей. я не готова умирать.

После того, как кто-то вытащил из сердца Ребекки кинжал, древняя по чувствовала, как в её грудь ворвался воздух. Но пока что какие-нибудь признаки жизни вампирша не подавала. Шли минуты, которые для некоторых бы людей показались вечностью. И уже прошло достаточно времени, как сразу Бекка пошевелила пальцами на одной из рук, да ещё и лицо этой вампирши стало уже привычным для всех людей цветом. Девушка тут же резко села в гробу и немного откашлялась. Сейчас она не понимала, что происходит, да и кто её оживил снова? Ник, брат древней бы это точно не сделал из-за одной единственной причине: она выбрала своего возлюбленного, Стефана, но похоже она только этим выбором разозлила Клауса. Сколько я лет пролежала в гробу? И неужели я нахожусь в подвале? Эти первые вопросы, которые появились за долгое время в голове вампирши. Где именно находится сама Ребекка, она даже не подозревала. Но может ли вампир, пролежав около ста лет, что-то просто вычеркнуть из своей памяти? Похоже, Ребекка это умеет делать, кроме одного - она не умеет прощать. Да, она полностью зла на своего брата из-за того, что тот заколол её кинжалом и продержал древнюю приблизительно сто лет в каком-то там гробу. Но в тоже время она понимала Ника из-за чего он это сделал: Клаус хочет сохранить свою семью, чтобы в скором времени её воссоединить.
Долго не задумываясь, древняя тут же встала из гроба и остановила прямо перед ним. Бекка тут же потянула руки вверх, как будто делая растяжку. Ведь как говорилось ранее - она пролежала довольно-таки давно в гробу и маленькая зарядка ей не помешает. Но сейчас есть вещи поважнее, чем делать растяжку - это маленькая месть Нику, которую Бекки уже предварительно придумывала этот «зловещий план» в своей белокурой головки. Но перед этим следовало конечно же немного подкрепиться. Бекка по чувствовала присутствие человека в этом помещении и пригляделась - прямо недалеко от неё стоял молодой человек, видимо охранник Ника. Или может быть что-то типа этого. А значит, этот один из способов, как можно навредить немного своему уже «любимому» братику, который должен вот-вот появиться. Ведь как Никлаус может пропустить оживление своей сестренки, которая теперь будет мстить? Ребекка тут же откашлялась, а охранник повернулся в сторону древней.
-Ребекка, тебя ждут в баре у Глории. А теперь моя сонная артерия в твоём распоряжении, - проговорил молодой человек, который был явно под гипнозом. И это уже было более понятным, что Клаус не просто так разбудил Ребекку. Ведь ему что-то от меня нужно. Но раз такая представилась возможность «поесть после долгого сна», то грех ею не воспользоваться. Вампирша тут же появилась перед охранником и вцепилась в его шею. Кровь, которая уже так давно не пила девушка... И уже через три минуты, опустошенное тело парня, валялось на полу. Теперь можно было приступить к плану мщению Нику. За то, что он её заколол, Клаус точно должен как-то пострадать. Ну, точнее... Ребекка на это надеется. Древняя подошла к тому гробы, откуда только совсем недавно встала и взяла кинжал, которым её закололи в руки. И теперь ей осталось только дождаться Клауса, а он точно должен прийти скоро.
Все это время, пока Ника не было, Бекки блуждала по этому помещению, при этом она, конечно же, ходила около гробов. Но открыть древняя их не смогла, а тем более вытащить кинжал из своих братьев. Ведь это не принадлежало ей, а Клаусу. А даже ради того, чтобы ему было плохо, Бекка не открыла ни один из гробов. И тут наконец-то послышались шаги, которые направлялись именно в сторону этого помещения. Ребекка тут же коварно улыбнулся, и тут же спряталась за одной и стен. Как только дверь этого подвала открылись, то именно зашел Ник. Девушка это поняла, когда уже пригляделась. Его уж точно древняя может от всех отличить. Крепись, я не из тех, кто останавливается только на одном. Но вряд ли об этом братец забыл за такое долгое время. Тем временем, Клаус заметил, что охранник мертв, а самой Ребекки уже нет. И этому похоже гибрид был удивлен. Вампирша только ухмыльнулась и тут же оказалась прямо перед своим братом, лицом к лицу.
-Иди к черту, Ник! - злобно прорычала Ребекка и тут же воткнула в Ника кинжал со своей силой. Похоже, то, что хотела сделать Бекка - она сделала, но это для начала. Она отстранилась немного от своего братца и начала наблюдать за ним. Похоже, такому «внезапному» появлению Бекс он был удивлен, но при этом он улыбался. Причем как-то странно для древней.
-Ты думала, этим можно меня убить? - Никлаус тут же вытащил кинжал из своего тела и кинул его на пол, а Ребекка скрестила руки на груди и тут же надула губки. Весь вид говорил, что она была этому сильно не довольно и из-за этого, может порвать на части целый мир. И ей уже будет на все и все наплевать.
-Я думала, что тебе будет хотя бы больно, - на это Бекка и рассчитывала. Но, похоже - зря. Нужно было помнить этой вампирши, что Клауса просто так не убить, что нужно другие способы предпринять. Но пока что, свои зловещие планы, девушка отложить на прошлое. Ведь теперь - она жива, и уже тем более Ник больше не посмеет её убит. Ведь все-таки она на это рассчитывает.